Интервью Лео Сейера для SuperDeluxeEdition: школа искусств, графический дизайн, Patches, Америка (часть I)
Лео Сейер: 40 лет в музыке, часть I
Ссылка на текст оригинала: http://www.superdeluxeedition.com...
Лео Сейер недавно составил бокс-сет (комплект из нескольких дисков, выпущенный ограниченным тиражом), в котором собрана большая часть его прославленных студийных продуктов за последние 40 лет. Сама коробка включает в себя все его студийные альбомы и идёт с двумя бонусными CD раритетов. Мало того, музыкант и автор песен ещё и начал тур по Соединённому Королевству и сегодня играет в «229Venue». На днях мы наверстали упущенное с Лео, и в первой части этого интервью из двух частей мы говорили с ним о ранних годах и его первоначальном успехе в Англии до того, как он стал крупной звездой в Северной Америке.
Как ты начал увлекаться музыкой?
Первой пластинкой, которую я купил, была «Great Balls Of Fire» Джерри Ли Льюиса, и мой отец краем уха слышал, как я включаю её в спальне, вломился, отнял её и сказал: «Я не хочу больше слышать ЭТО в своём доме», открыл окно и выкинул её в сад. И в тот момент зародилось моё бунтарство. Всегда находился глава семьи или авторитет, который устанавливал мерило моему самовыражению.
Я полагаю, это хаотичная коллекция моих [воспоминаний], начиная с пения в церковном хоре – не особо занимался этим в школе – хотя у нас была школьная группа, а ударник не мог позволить себе ударную установку. У него был бас-барабан и хай-хэт (две тарелки на металлическом стержне), а отдыхом от этого были книги на столах. Так что мы были примитивной группой. Но я помню, с какой серьёзностью мы занимались ей, даже несмотря на то, что мы, наверное, были хренью!
Я знал даже тогда, что если мы собираемся что-то сделать, давайте уж выкладываться по полной. Я помню часы и часы репетиций, даже то взрывное выступление для школьного альбома. Учитель пришёл и сказал: «Вы пятнаете свои учебники своим рок-н-роллом». Был 62 или 63-й год – Битлз только появились. Я ненавидел их, потому что любил блюз. Мы обожали всех самородков вроде Бадди Холли. Мы были навроде снобов в том, что касалось таких людей, как Бо Диддли, Чак Бэрри и даже Бобби Ви и Дел Шеннон, они делали такую музыку первыми. Когда появились Роллинг Стоунс, мы любили их, потому что они были верны подлинному ритму.
А потом я покинул школу и пошёл в школу искусств. Я был стилягой, и это было «Лето Любви» (массовый сбор хиппи 1967 года). Мы слушали Тамлу Мотаун и Соул Мьюзик (звукозаписывающие компании). Я провёл два года в школе искусств и в итоге (я думаю, это был трёхлетний курс) я приехал в Лондон и вся блюз-сцена была хепенингом. Вечерами после работы в арт-студиях мы всегда шли смотреть музыку в места вроде «100 Club».
В тот момент ты уже решил, что хочешь заниматься музыкой всю жизнь?
Нет, на самом деле нет – мне просто было любопытно. Но я умел играть на губной гармонике, потому что я изучал, как это делается, в школе искусств, и я мог извлечь несколько нот. Мои друзья знали, что я могу играть и они всё время пытались заставить меня подняться на сцену и сыграть. Я никогда не пытался до Les Cousins (известный фолк и блюз клуб) на Greek Street. Это была одна из ночей типа «приходите все», и вёл её Джон Мартин, и, кажется, я спросил мистера Мартина, могу ли я подняться и сыграть на своей гармонике. Так что я просто схватил микрофон и сыграл ту вещь невероятно громко. На самом деле я не знал, что делаю, но это заставило всех в помещении встать, и я получил стоячие овации и всеобщее одобрение! Это был великолепный момент, потому что я вдруг подумал: «Чёрт, а мне это нравится». После всего этого стало чуть-чуть больше работы в арт-студиях, но всё это рухнуло, потому что я пытался быть чересчур рисковым...
И ты обратил взор на карьеру в графическом дизайне...
Я уже был графическим дизайнером. Я делал обложки для Боба Марли, рекламу для Молтон Браун... По большей части я был там, работая в студии с лучшими иллюстраторами. У меня хорошо получалось, но я медленно, но уверенно шёл навстречу музыке. Идея выхода на сцену с группой была пленительной для меня. Я много работал с людьми из звукозаписывающих компаний, как Крис Блеквелл – наша компания делала все обложки для Island Records.
В своём роде, довольно удачное стечение обстоятельств – работа с рекорд-лейблами...
Да, у меня было небольшое представление о сцене. Моя сестра тоже была большой фанаткой джаза, и я ходил с ней посмотреть выступление Монти Саншайн и Криса Барбера. Она серьёзно увлекалась традиционным джазом. Но это вроде и вовлечение в блюз, так как он добрался до таких людей, как Сирил Дэвис и Алексис Корнер. Лонни Донеган тоже его играл, хотя у него были современные хиты, но он всегда возвращался назад, и бывал у Криса Барбера. Крис приводил очень интересных людей, например, Биг Билл Брунзи, и Чемпион Джек Дюпри выступали на его шоу, потому что он тоже был блюзовым фанатиком. Так вот, он играл кусочек традиционного джаза, и в перерыве он говорил: «А теперь у меня есть небольшой сюрприз для вас... мистер Биг Билл Брунзи!» Так что это было очень интересно. Много блюза было вокруг.
И меня затянуло в звукозаписывающую сферу, [имел в виду] я добрался до бесплатного билета – пойти и увидеть этих людей вживую, например, Мадди Уотерса. В действительности одной ночью я снова поднялся на сцену Les Cousins, и Мадди Уотерс был там. Он поднялся и импровизировал, а я просто запрыгнул на трибуну и начал играть на гармонике вместе с ним!
Звучит так, будто ты везде носил гармонику с собой!
[Смеется] Абсолютно, были будто соединены пуповиной. Впрочем, коммерческий арт был в порядке, пока я не принял глупого решения пойти и создать свою собственную студию. Я начал собственный бизнес, и у меня была компания артистов, которые мне нравились, они были друзьями и работали со мной. Но всё пошло не так, потому что нам никогда не платили. Ты делаешь работу и выставляешь счёт. Я дислексик, я никогда не мог отпечатать счёт. Я даже не помню, сколько они задолжали мне, я избегал работы с документами и их чтения. И потом артисты говорили мне: «Мы не зарабатываем столько денег», переживая, что контора может закрыться. Это была зима 1970-го. Впрочем, однажды я отправил ключи почтой и сказал своим напарникам, что они должны общаться с арендодателем, чтобы получить свои вещи. Я чувствовал себя очень плохо из-за этого, и у меня было несколько обмороков в то время – я испытывал невероятный стресс. Это было моё второе безуспешное путешествие в Лондон, потому что однажды я был там после побега из дома, и я спал на улице, и в итоге вернулся домой с острым гепатитом. Так что, то время ощущалось, будто я просто просрал его.
Я не мог увидеться с родителями – ведь я сказал им, что я очень успешен, и не увиделся - так я жил в плавучем доме на реке Адер в районе Шорхэм-Бай-Си, где я мог прятаться от своих родителей, живущих возможно даже меньше, чем в двух милях от меня [смеется], так что на самом деле это было довольно смешно. Но пара-тройка моих товарищей, с которыми я виделся, состояли в группах. Дело было так: я перестал фронтмэнить в одной из тех групп, и гитарист одной из них съехал от своей подружки и вселился на лодку ко мне. Так Макс Четвин и я начали писать песни, и мы переделали ту группу, которая у нас была, взяли ещё одного участника и назвали всё это Patches. Вот так всё началось. Мы пришли на прослушивание к Дэвиду Кортни.
Для кого было прослушивание?
Талантов, в основном. Отец Дэвида Кортни сказал: «Я дам вам немного денег, если вы откроете агентство». Местное агентство талантов. В газете «Evening Argus» была эта реклама, и мы с группой сказали:
«Давайте пойдём туда». Мы заняли второе место в конкурсе «Битва Групп», организованном Melody Maker, который изменил всё. Это было что-то вроде ранней версии X-Factor, и финал прошёл в Уэртинге. Мы не были профессионалами, как другие группы, но мы удержали призовое место, это было очень обнадеживающе. У нас было несколько песен – отчасти сделанных наспех – но это было уже что-то. Прослушивание Evening Argus было на следующей неделе, так что мы подумали, а давайте пробиваться, пока мы в этом состоянии. Никогда не знаешь, что может произойти – и оно произошло! Адам Фэйт, по-видимому, тоже был на этом прослушивании и всё видел, и сказал Дэйву «приведи этих ребят и познакомь со мной». Дэйв и я начали писать некоторые песни совместно, так как он сказал, что не хочет быть импресарио. Он не делал нам концертов, потому что не был слишком хорошим [смеется]. Но он привёл нас к Адаму, и мы сыграли несколько песен, которые написали Дэвид и я, плюс парочку песен, которые я и Макс, гитарист, написали, и он просто сказал: «Хорошо, вы в деле», и зарегистрировал нас, вот так просто!
Что интересного было в периоде, когда ты писал материалы и, по-видимому, работал над своим первым альбомом, когда появилась возможность писать для Роджера Долтри?
Да, на самом деле всё сводилось к предприимчивости Адама. Как только подключился Адам, мы отправились в Лондон, записывать песню под названием: «Living in America» с группой Patches. Я включил её в бокс-сет. Она была выпущена на лейбле Warner – думаю, продалось копий 50 – но бесстрашные, и с удивительной наглостью Адама, мы маршировали к созданию «Living in America» -- альбому Patches. Но, я думаю, у него уже были задумки, что «Лео Сейер» может уйти из группы и быть сольным артистом. Так что как только мы прибыли в The Manor в Оксфордшире, он уволил всю группу, и я остался в одиночестве. Это случилось довольно скоро после первой записи, и у него была работа для моего продвижения. Каждый момент в Лондоне он брал меня на радио «One», на встречи с людьми и толкал меня вперёд. Так что у меня был прекрасный наставник.
Кит Алтем, публицист The Stones, начал работать с нами, и когда Кит неожиданно стал участвовать, это было как: «почему бы вам не попробовать вот это?» или «я напишу статью в New Musical Express». Он говорил: «один мой клиент, Роджер Долтри, построил студию прямо у себя дома из-за того, что он немного взбешён сольным альбомом Пита Таунсенда, он строил студию сам, и ему нужен кто-то на роль подопытного кролика, чтобы испытать её в деле. Почему бы мне не предложить вас, парни?» Так он и сделал, а Роджер сказал: «Зови, мне нравится Адам, мы родились на одной улице» -- и это правда, так и было.
Роджер всерьёз разактивничался, как только мы появились там. Даже ассистент техника, наматывающий магнитную плёнку, это мистер Долтри к вашим услугам! [Смеется] Я собирался сделать пару-тройку локальных выступлений с группой, а он поехал с Митчем Митчеллом, и они забрали усилитель Хендрикса, он сам привёз его на концерт в своём Range Rover, установил это всё для нас, и снабдил меня! Мы моментально сдружились – он был поразительным.
Он очень сильно полюбил нас всех, и однажды он обернулся и сказал: «Я не собираюсь больше ходить вокруг да около, я полюбил твои песни, Адам включал мне их, и причина, по которой я разрешил вам появиться здесь в том, что я хочу записать твои песни. Я собираюсь делать сольный альбом, так что, не отдашь ли мне некоторые композиции?» Адам незамедлительно вмешался в разговор и сказал: «Смотрите, давайте мы придержим альбом Лео», -- который был довольно близок к завершению на то время – «и выпустим альбом Роджера первым».
Но как ты к этому отнёсся? С одной стороны – это фантастическая возможность, большая звезда, поющая твои песни. Но с другой стороны – ты отдаёшь несколько песен, которые тогда должны были быть признаны твоими лучшими.
Я был в затруднительном положении и несколько напуган. Я знал, чем хочу заниматься, и я знал, что на этот момент моя жизнь такова.
Лео Сейер недавно составил бокс-сет (комплект из нескольких дисков, выпущенный ограниченным тиражом), в котором собрана большая часть его прославленных студийных продуктов за последние 40 лет. Сама коробка включает в себя все его студийные альбомы и идёт с двумя бонусными CD раритетов. Мало того, музыкант и автор песен ещё и начал тур по Соединённому Королевству и сегодня играет в «229Venue». На днях мы наверстали упущенное с Лео, и в первой части этого интервью из двух частей мы говорили с ним о ранних годах и его первоначальном успехе в Англии до того, как он стал крупной звездой в Северной Америке.
Первой пластинкой, которую я купил, была «Great Balls Of Fire» Джерри Ли Льюиса, и мой отец краем уха слышал, как я включаю её в спальне, вломился, отнял её и сказал: «Я не хочу больше слышать ЭТО в своём доме», открыл окно и выкинул её в сад. И в тот момент зародилось моё бунтарство. Всегда находился глава семьи или авторитет, который устанавливал мерило моему самовыражению.
Я полагаю, это хаотичная коллекция моих [воспоминаний], начиная с пения в церковном хоре – не особо занимался этим в школе – хотя у нас была школьная группа, а ударник не мог позволить себе ударную установку. У него был бас-барабан и хай-хэт (две тарелки на металлическом стержне), а отдыхом от этого были книги на столах. Так что мы были примитивной группой. Но я помню, с какой серьёзностью мы занимались ей, даже несмотря на то, что мы, наверное, были хренью!
Я знал даже тогда, что если мы собираемся что-то сделать, давайте уж выкладываться по полной. Я помню часы и часы репетиций, даже то взрывное выступление для школьного альбома. Учитель пришёл и сказал: «Вы пятнаете свои учебники своим рок-н-роллом». Был 62 или 63-й год – Битлз только появились. Я ненавидел их, потому что любил блюз. Мы обожали всех самородков вроде Бадди Холли. Мы были навроде снобов в том, что касалось таких людей, как Бо Диддли, Чак Бэрри и даже Бобби Ви и Дел Шеннон, они делали такую музыку первыми. Когда появились Роллинг Стоунс, мы любили их, потому что они были верны подлинному ритму.
А потом я покинул школу и пошёл в школу искусств. Я был стилягой, и это было «Лето Любви» (массовый сбор хиппи 1967 года). Мы слушали Тамлу Мотаун и Соул Мьюзик (звукозаписывающие компании). Я провёл два года в школе искусств и в итоге (я думаю, это был трёхлетний курс) я приехал в Лондон и вся блюз-сцена была хепенингом. Вечерами после работы в арт-студиях мы всегда шли смотреть музыку в места вроде «100 Club».
Нет, на самом деле нет – мне просто было любопытно. Но я умел играть на губной гармонике, потому что я изучал, как это делается, в школе искусств, и я мог извлечь несколько нот. Мои друзья знали, что я могу играть и они всё время пытались заставить меня подняться на сцену и сыграть. Я никогда не пытался до Les Cousins (известный фолк и блюз клуб) на Greek Street. Это была одна из ночей типа «приходите все», и вёл её Джон Мартин, и, кажется, я спросил мистера Мартина, могу ли я подняться и сыграть на своей гармонике. Так что я просто схватил микрофон и сыграл ту вещь невероятно громко. На самом деле я не знал, что делаю, но это заставило всех в помещении встать, и я получил стоячие овации и всеобщее одобрение! Это был великолепный момент, потому что я вдруг подумал: «Чёрт, а мне это нравится». После всего этого стало чуть-чуть больше работы в арт-студиях, но всё это рухнуло, потому что я пытался быть чересчур рисковым...
И ты обратил взор на карьеру в графическом дизайне...
Я уже был графическим дизайнером. Я делал обложки для Боба Марли, рекламу для Молтон Браун... По большей части я был там, работая в студии с лучшими иллюстраторами. У меня хорошо получалось, но я медленно, но уверенно шёл навстречу музыке. Идея выхода на сцену с группой была пленительной для меня. Я много работал с людьми из звукозаписывающих компаний, как Крис Блеквелл – наша компания делала все обложки для Island Records.
В своём роде, довольно удачное стечение обстоятельств – работа с рекорд-лейблами...
Да, у меня было небольшое представление о сцене. Моя сестра тоже была большой фанаткой джаза, и я ходил с ней посмотреть выступление Монти Саншайн и Криса Барбера. Она серьёзно увлекалась традиционным джазом. Но это вроде и вовлечение в блюз, так как он добрался до таких людей, как Сирил Дэвис и Алексис Корнер. Лонни Донеган тоже его играл, хотя у него были современные хиты, но он всегда возвращался назад, и бывал у Криса Барбера. Крис приводил очень интересных людей, например, Биг Билл Брунзи, и Чемпион Джек Дюпри выступали на его шоу, потому что он тоже был блюзовым фанатиком. Так вот, он играл кусочек традиционного джаза, и в перерыве он говорил: «А теперь у меня есть небольшой сюрприз для вас... мистер Биг Билл Брунзи!» Так что это было очень интересно. Много блюза было вокруг.
Звучит так, будто ты везде носил гармонику с собой!
[Смеется] Абсолютно, были будто соединены пуповиной. Впрочем, коммерческий арт был в порядке, пока я не принял глупого решения пойти и создать свою собственную студию. Я начал собственный бизнес, и у меня была компания артистов, которые мне нравились, они были друзьями и работали со мной. Но всё пошло не так, потому что нам никогда не платили. Ты делаешь работу и выставляешь счёт. Я дислексик, я никогда не мог отпечатать счёт. Я даже не помню, сколько они задолжали мне, я избегал работы с документами и их чтения. И потом артисты говорили мне: «Мы не зарабатываем столько денег», переживая, что контора может закрыться. Это была зима 1970-го. Впрочем, однажды я отправил ключи почтой и сказал своим напарникам, что они должны общаться с арендодателем, чтобы получить свои вещи. Я чувствовал себя очень плохо из-за этого, и у меня было несколько обмороков в то время – я испытывал невероятный стресс. Это было моё второе безуспешное путешествие в Лондон, потому что однажды я был там после побега из дома, и я спал на улице, и в итоге вернулся домой с острым гепатитом. Так что, то время ощущалось, будто я просто просрал его.
Я не мог увидеться с родителями – ведь я сказал им, что я очень успешен, и не увиделся - так я жил в плавучем доме на реке Адер в районе Шорхэм-Бай-Си, где я мог прятаться от своих родителей, живущих возможно даже меньше, чем в двух милях от меня [смеется], так что на самом деле это было довольно смешно. Но пара-тройка моих товарищей, с которыми я виделся, состояли в группах. Дело было так: я перестал фронтмэнить в одной из тех групп, и гитарист одной из них съехал от своей подружки и вселился на лодку ко мне. Так Макс Четвин и я начали писать песни, и мы переделали ту группу, которая у нас была, взяли ещё одного участника и назвали всё это Patches. Вот так всё началось. Мы пришли на прослушивание к Дэвиду Кортни.
Талантов, в основном. Отец Дэвида Кортни сказал: «Я дам вам немного денег, если вы откроете агентство». Местное агентство талантов. В газете «Evening Argus» была эта реклама, и мы с группой сказали:
«Давайте пойдём туда». Мы заняли второе место в конкурсе «Битва Групп», организованном Melody Maker, который изменил всё. Это было что-то вроде ранней версии X-Factor, и финал прошёл в Уэртинге. Мы не были профессионалами, как другие группы, но мы удержали призовое место, это было очень обнадеживающе. У нас было несколько песен – отчасти сделанных наспех – но это было уже что-то. Прослушивание Evening Argus было на следующей неделе, так что мы подумали, а давайте пробиваться, пока мы в этом состоянии. Никогда не знаешь, что может произойти – и оно произошло! Адам Фэйт, по-видимому, тоже был на этом прослушивании и всё видел, и сказал Дэйву «приведи этих ребят и познакомь со мной». Дэйв и я начали писать некоторые песни совместно, так как он сказал, что не хочет быть импресарио. Он не делал нам концертов, потому что не был слишком хорошим [смеется]. Но он привёл нас к Адаму, и мы сыграли несколько песен, которые написали Дэвид и я, плюс парочку песен, которые я и Макс, гитарист, написали, и он просто сказал: «Хорошо, вы в деле», и зарегистрировал нас, вот так просто!
Что интересного было в периоде, когда ты писал материалы и, по-видимому, работал над своим первым альбомом, когда появилась возможность писать для Роджера Долтри?
Да, на самом деле всё сводилось к предприимчивости Адама. Как только подключился Адам, мы отправились в Лондон, записывать песню под названием: «Living in America» с группой Patches. Я включил её в бокс-сет. Она была выпущена на лейбле Warner – думаю, продалось копий 50 – но бесстрашные, и с удивительной наглостью Адама, мы маршировали к созданию «Living in America» -- альбому Patches. Но, я думаю, у него уже были задумки, что «Лео Сейер» может уйти из группы и быть сольным артистом. Так что как только мы прибыли в The Manor в Оксфордшире, он уволил всю группу, и я остался в одиночестве. Это случилось довольно скоро после первой записи, и у него была работа для моего продвижения. Каждый момент в Лондоне он брал меня на радио «One», на встречи с людьми и толкал меня вперёд. Так что у меня был прекрасный наставник.
 |
| Адам Фейт |
Роджер всерьёз разактивничался, как только мы появились там. Даже ассистент техника, наматывающий магнитную плёнку, это мистер Долтри к вашим услугам! [Смеется] Я собирался сделать пару-тройку локальных выступлений с группой, а он поехал с Митчем Митчеллом, и они забрали усилитель Хендрикса, он сам привёз его на концерт в своём Range Rover, установил это всё для нас, и снабдил меня! Мы моментально сдружились – он был поразительным.
Он очень сильно полюбил нас всех, и однажды он обернулся и сказал: «Я не собираюсь больше ходить вокруг да около, я полюбил твои песни, Адам включал мне их, и причина, по которой я разрешил вам появиться здесь в том, что я хочу записать твои песни. Я собираюсь делать сольный альбом, так что, не отдашь ли мне некоторые композиции?» Адам незамедлительно вмешался в разговор и сказал: «Смотрите, давайте мы придержим альбом Лео», -- который был довольно близок к завершению на то время – «и выпустим альбом Роджера первым».
 |
| Роджер Долтри |
Я был в затруднительном положении и несколько напуган. Я знал, чем хочу заниматься, и я знал, что на этот момент моя жизнь такова.
И не забывай, Адам был прижимистым гадом, так что много денег вокруг не крутилось. Так что это было так: «А где я собираюсь жить?» Я кормился и спал на полу в студии Роджера. Всё выглядело так, будто никогда и ничего не получится. Знаешь, возможно, Адам потеряет интерес и займётся Роджером Долтри, и не будет заинтересован во мне! Но будучи Близнецом (по знаку зодиака, разумеется – прим.пер.), я был способен посмотреть на это с двух сторон. Артист во мне был тотально взбешён и зол, но другой стороной этого был этот парень, который был просто хорошим малым, и любил крутиться вокруг известных личностей – Роджер приводил людей вроде Джимми Пейджа, Пола Коссоффа и Ронни Вуда на сессии – так что эта сторона меня говорила: «Нет, Лео, просто потерпи».
Но, в конце концов, это сработало, поскольку когда твой первый альбом «Silverbird» был, наконец, выпущен, он получил второе место в чартах Соединённого Королевства.
Да, это было невероятно, а Роджер стал моим пиаром! Наряду с Китом Алтемом, каждое интервью, которое он делал, он спрашивал о The Who, и говорил: «Это отлично, это всё было, но вы должны послушать этого парня, Лео Сейера». Было невероятным то, что он сделал для меня. Роджер – очень порядочный парень. Я даже ощутил, что он почувствовал моё расстройство из-за того, что я должен был ждать его альбом, так что его подарком мне стало использование его альбома для моего продвижения, это было прекрасно, я никогда этого не забуду.
Был ли ты удивлён успехом первой пластинки? Твой самый первый сингл «The show must go on» стал большим хитом.
Полуудивлён. Мы очень интенсивно работали над ней. Адам делал эту пластинку как кинорежиссёр. Я был пропитан его уверенностью. Мы были великолепной командой: я, Дэвид (Кортни) и Адам. Мы знали, что в нас есть что-то действительно грандиозное.
Вот так всегда. Мы отдали Роджеру песни, которые готовились для второго альбома. Просто до того, как Роджер сказал, что он хочет использовать кое-что из нашего материала, мы уже начали писать для второго альбома. Мы были очень и очень плодотворны. «Just a Boy» была намного более расслабленной вещью. Мы начали делать треки в Америке, так как я был там в турне, так что Дэйв заезжал. В «One man band» Рай Кудер играл на акустической гитаре. Так что было довольно здорово. Но, как видишь, снова Адам. Он пришёл в Warners и сказал: «Мне нужен ваш самый лучший гитарист, мы планируем сессию для Лео». У него было влияние и дар убеждения.
У Адама Фэйта был ещё тот самый предпринимательский дух, не так ли?
У него был невероятный характер. Все любили его. Его последними друзьями были политики, он нашёл способ обаять их. У него было такое простодушное обаяние (в оригинале cockney charmer), на самом деле было.
Насчёт твоего третьего альбома «Another year» -- что случилось с Дэвидом Кортни? От соавторства и сопродюсерства он дошёл до того, чтобы не быть привлечённым к работе вообще. Он рассорился с Адамом?
Это была другая сторона Адама. Никогда нельзя было предсказать, что он собирается сделать. «Just a boy» имела огромный успех, и позволила нам въехать в Америку с помощью «Long tall glasses». Так вот, внезапно он забирает меня в Америку, где продюсеры говорят «могу я поработать с парнем?» -- всякие такие явления. И, знаешь, как это всё работает в Америке – они всегда хотят публикаций. Так что, я думаю, Адам пытался двигаться по американскому сценарию после «Just a boy», но это не совсем сработало. Возможно, ещё и финансовая часть. Так вот, он свернул дела и вернулся в Англию, и сказал Дэвиду, что я больше не хочу с ним работать! Моя голова была занята всеми этими песнями, потом Адам сказал мне: «Дэйв не хочет больше с тобой работать», и я сказал: «Что?!» Я собрался схватиться за телефон, а Адам сказал: «Не звони ему, всё прошло очень странно». Так что я подумал: «Чёрт, что я делаю?». Но со мной был великий басист, Фрэнк Фарелл, и он был потрясающим. Так вот, я сказал ему: «Мне интересно, можем ли мы сделать что-нибудь вместе?», и он сказал: «Я был бы рад участвовать». Адам сказал: «Просто наведи порядок в песнях, мы должны с этим поторопиться. Я не хочу, чтобы ты был тут, в Англии, слишком долго, но мы должны доставить альбом Хризалиде, так что давайте просто сделаем это и задвинем на второй план». Я сказал «Нет, это важно. Я уже написал несколько прекрасных песен», а он сказал: «Просто закончи с ними».
Конечно. Так вот, Фрэнк и я закинули моё пианино в грузовик и отбыли в Испанию и арендовали там место. Через неделю у нас были все песни, и Адам просто сказал: «Вы закончили». И это всё, что он сказал. В то время он был сварлив. Он сказал, что мы заполучили продюсирование Расса Балларда, которое было в первых двух альбомах, и это было хорошо, потому что я знал Расса как удивительного музыканта. Так вот, он сказал: «Возвращайся, встретимся в Лондоне»
Студия уже оборудована, а Адам даже не слышал песни. Как и Расс Баллард. Так вот, мы начали работать, и полдня Фрэнк и я играли им песни в студии. Вся команда сидела вокруг. В тот же вечер мы начали монтаж. И вот «Another year», который я лично считаю в плане написания песен своим лучшим альбомом. Но он был сделан за неделю, полностью закончен за неделю, спешно смиксован, и не выпущен в Америке, так как Адам хотел начать с чистого листа и сделать следующий альбом там [единственный] после «Just a boy».
Вопреки всему этому, «Moonlighting» был очень большим хитом в Соединённом Королевстве.
Это очень бесило Адама. Ты даже не представляешь. Так вот, следующий сценарий – Адам уезжает в Штаты. Мы в основном базировались в Америке, и я переехал туда, так как планировал платить смехотворно низкие налоги. И на тот момент там было больше работы для меня.
Какой тебе показалась жизнь в Америке, когда ты первый раз приехал туда?
Чертовски удивительной. Я дружил с Литтл Фит; Рай (Кудер), Рэнди (Ньюман) и я проводили время с удивительными музыкантами, как Донни Хатауэй и группа Бобби Уомака. Я знал Стиви Уандера... фантастика. Я не хотел возвращаться в Англию, я захватывающе проводил время!
Вторая часть - здесь.
**ссылки ведут на внешние сайты (в основном - википедию)
Комментарии
Отправить комментарий